|
|
|
И в этом его
вечная жизнь...
(вместо
послесловия)
Отец
был, а для многих и остаётся
абсолютно живым человеком. Со
своими недостатками и
слабостями, сложностью
характера, добротой, ранимостью,
вспыльчивостью…Иногда он
оставался незащищённым и открытым, иногда -
"чужим" и недосягаемым, но
чаще всего таким, к которому
приходят другие…чтобы
насладиться и умом и обаянием и
внутренним аристократизмом, что
в любые времена в человеке как
качество - большая редкость.
В
одном из разговоров, может быть, с
пол года назад, перелистывая его
«Сумму…», я наткнулся на один
кусок, в котором фигурировало
выражение: «Жизнь в кайросе». «Что
обозначает это слово?», - спросил я. Это
греческое слово, сказал отец.
Жить в кайросе, - это значит жить
одновременно во времени, и в то
же
время вне его, или внутри другого
времени, которое есть уже -
вечность. Творчество – это и
есть кайрос. Объяснение было
простым и красивым, и это
поразило меня. Отец удивительно
умел сочетать в себе два этих
начала – быть солдатом, офицером
и одновременно с этим писать
тонкие, белые стихи. Копаться в
земле на своём огороде в
Заводоуспенке и одновременно
обдумывать очередную главу
своего философского трактата.
Одно из
стихотворений Тадеуша Ружевича,
которое он перевёл в 1961 году,
заканчивается строчкой «…И в
этом его вечная жизнь».
Я думаю эти слова можно
отнести ко многим вещам, которые
делал отец. И к стихам, и к
его юношеской улыбке, и к его
манере философствовать и
мыслить…
Отец не умер. Просто
он теперь уже – навсегда. Смерть
ничего не значит, если человек
успел что-то
сделать. Если его уход был не
потерей, а приобретением, и не
только для него самого, но и для
многих...
Олег Фёдоров
Сентябрь
2001
Стихи
отца
Мардакяны
Несколько слов о моей маме...
|
